Каких только историй любви и страсти не описано в литературе и искусстве, какие причудливые выверты межполовых взаимоотношений порой встречаются в природе! Но брачные традиции у некоторых видов морских чертей кажутся поразительными не только для такой разнообразной и многочисленной популяции как человеческая, но и вообще для всех остальных позвоночных.
В процессе эволюции, видимо, по соображениям собственной безопасности и защиты от других хищников, отдельные обитатели океана опускались всё ниже и ниже пока не достигли дна, где приспособились маскироваться среди ила и водорослей. Для того, чтобы выжить в такой толще воды, каждый креативил как мог. Например, у морского чёрта самый первый спинной плавник вытянулся вперед в виде удочки с мешочком-поплавком, где селятся светящиеся (биолюминесцентные) бактерии. При кромешной тьме «светлячок» привлекает внимание других любопытных рыбёшек, ракообразных и моллюсков, которые, теряя осторожность подплывают к нему. В этот миг морской чёрт разевает огромную пасть и заглатывает жертву, у которой для выживания не остается никаких шансов. Благодаря подвижной челюсти добыча заглатывается целиком, а желудок имеет способность сильно растягиваться. Даже, если добыча оказывается больше самого хищника, из-за строения его зубов, обращенных внутрь по известной системе ниппеля («туда — дуй, а оттуда — никак не получится»), она уже не может на свободу. Не исключено, что и для чёрта этот приём пищи окажется последним и он просто-напросто задохнется, но выпустить жертву из цепкой пасти уже не сможет.
За такой неспецифичный для рыбного мира способ охоты морского чёрта прозвали глубоководным удильщиком. Надо сказать, что дела у удильщиков в целом идут не плохо. Для повышения эффективности рыбной ловли они отрастили огромную голову, которая занимает две трети от всего тела, а плавники превратились практически в ноги и при их помощи эти хищники ловко передвигаются по дну и даже прыгают как лягушки. Удильщики живут десятилетия и достигают двухметровой длины, когда становятся опасными не только для акул, но и для человеков-дайверов.
Живи и наслаждайся жизнью насколько это возможно под сотнями метров морской воды! Однако, самая большая уязвимость для удильщиков как биологического вида — это самовоспроизводство. В глубине, темноте и тишине океана, в условиях малой подвижности и искусного камуфлирования под ил и водоросли эти рыбы просто обречены на вечное одиночество и вымирание.
Но удильщики те ещё креаклы глубинного морского царства.
Для обеспечения выживаемости вида эволюция привела глубоководных удильщиков к резкому половому диморфизму — то есть к тому, что самки и самцы отличаются друг от друга настолько разительно, что ученые поначалу вообще отнесли их к разным видам.
При том, что самки удильщиков достигают внушительных размеров, самцы бывают от нескольких миллиметров до 14 сантиметров. Они совершенно не умеют охотиться и добывать себе пищу, их внутренние органы плохо приспособлены для самостоятельной жизни. Весь смысл их существования — в поиске той самой единственной. Для этого у них, в отличие от самок, прекрасное зрение и хорошее обоняние, благодаря чему они способны по феромонам отыскать самку в придонье и безошибочно определить, подходят ли они друг другу. При совпадении всех обязательных переменных карликовый самец вгрызается в туловище своей возлюбленной для того, чтобы «любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас» — ну вы знаете.
Anglerfish (Lophiiformes) male, male is ten times smaller than female and has well developed olfactory system to help locate females in the darkness, Atlantic Ocean 
Самец понимает, что если ослабит хватку своих челюстей, то рискует потерять самку навсегда и погибнуть, будучи неспособным о себе позаботиться. Ведь для того, чтобы осеменители не конкурировали с производительницами за и без того скудный донный рацион, природа дала удочку и научила рыбачить только «слабую половину». Впиваясь всё сильнее, самец со временем утрачивает рот, зрение, мозг, сердце, кишечник, полностью сливаясь с организмом самки и объединяя с ней свою кровеносную систему. От самца остаются лишь жабры, хвост и тестикулы. Вся его жизнедеятельность сводится к производству семенной жидкости и готовности к выделению молоки по команде самки.
Illuminated netdevil (Linophyne arboritera), male anglerfish attached to much larger female, captive from deep sea. 
В очередной раз можно удивиться рациональности и изобретательности эволюции: самец всегда сыт, гарантированно при деле и наверное счастлив. Самка может спокойно и безопасно сидеть в укромном месте, её самец всегда при ней, не требует особого внимания, обходится малым и никогда не смотрит налево. При этом, в отличие от самца, самка обет верности не даёт и одновременно может делить организм с 3-8 симбиотическими оплодотворителями, чем еще больше обеспечивает генетическое разнообразие потомства. Однако по мнению ихтиологов, только 30 процентов самок оказываются обнаруженными самцами — большинство всю свою жизнь так и проводят в уединении, несмотря на отличное репродуктивное здоровье и мещанское благополучие.
Еще один очень важный момент — учёные отмечают слабость или даже полное отсутствие врождённого иммунитета у самок, иначе самцы-импланты неизбежно бы отторгались их организмом. Однако, раз этого не случается, значит ради выживания всего вида эволюция пошла даже на снижение естественной защиты у удильщиков.
На самом деле межполовые отношения морских чертей, при которых самке отводится главная роль в обеспечении жизнедеятельности, а самец выступает лишь пассивным осеменителем в животном мире, не такая уж редкость. Но ни у кого из позвоночных, как более развитых в эволюционном плане животных, не встречается такого феномена как сращивание организмов и полная утрата сексуальным паразитом самостоятельной жизнедеятельности.
В то же время, изучая особенности условий выживания рыб-удильщиков, не мог отделаться от невольного переноса этого явления в плоскость социологии (обществознания): когда самец — это чиновник, однажды оказавшийся на вершине власти и мертвой хваткой впившийся в тело страны. За десятилетия он полностью ассоциирует общественно-государственное со своим личным, теряя остроту мысли, прозорливость и адекватность. Для чего это паразиту — понятно и объяснимо. Вопросы в том, зачем социальная эволюция иногда отключает иммунитет у некоторых обществ, которые терпят очевидный ущерб и отстают в развитии, и почему он не вырабатывается, несмотря на недавний драматический опыт?
Частный обозреватель 